Abstract: Little is known about the gendered dimension of anti-Semitism. Emerging from a literature review on social identity theory, anti-Semitism, sexism, and Jewish feminism, I demonstrate the urgency of examining the link between gender and experiences of anti-Semitism, using the FRA’s 2018 dataset “Experiences and Perceptions of Antisemitism: Second Survey on Discrimination and Hate Crime against Jews in the EU,” a large-scale survey of Jews in thirteen countries across Europe. The independent variable is gender identity. Five dependent variables relate to experiences of sex/gender discrimination, physical attacks, offensive/threatening comments, offensive gestures/staring, and online harassment. Using five control variables—being identifiable as a Jew in public, country, Jewish identity, education level, and Jewish population in one’s neighborhood—I engage with descriptive statistics and binary logistic regression analysis to analyze my variables. The findings show that while women are more likely to experience gender discrimination, men are significantly more likely to experience anti-Semitism.
Abstract: This paper examines whether the reemergence of “the Jewish Question” in post-2010 Hungarian public discourse has also re-surfaced the “Us” and “Them” distinction between “Hungarians” and “Jews” that has been latent within the Hungarian population, and whether this symbolic exclusion of Jews from the Hungarian “nation” creates new, additional Jewish and quasi-Jewish groups as “others”, to be lumped together with the “other others”.The current “Jewish Question” debate in Hungary may have less to do with actual Jews, and more to do with creating the populist fiction of a homogeneous, isolated, ethnic nation, reminiscent of the ethnic nationalist concepts championed during the 1920s and 1930s with tragic consequences. The paper’s first premise is that the state “protectively” treats Hungarian Jews as a distinct group, as a community that is distinguished by its “otherness”, separated from the “Us” of the national narrative. The second premise is that an “outgrouped other”, which doesn’t identify with the government’s concept of an ethnic nations, is depicted with stereotypes that historically described Jews, regardless of its background, origins or religion. In this context, the questions we must ask, as populist, ethnic nationalism is being resurrected in Europe, are, how can affiliated Hungarian Jews, and “outed” “non Jewish Jews” take part in a nation that rhetorically excludes “them”, while cynically attempting to promote “their” (Jewish) separateness in a seemingly positive manner? Why is this separation sensitive, and perhaps even dangerous? How can Hungarians (who are cast as Jewish) credibly participate in Hungary’s internal and external politics and democracy?
Abstract: En dépit de quelques zones d’ombre sur le rôle de certains acteurs grecs, l’histoire de la destruction du cimetière juif de Thessalonique est aujourd’hui bien documentée. À la suite des travaux menés par plusieurs historiens, il est en effet établi que la vaste nécropole juive de Thessalonique a été détruite à partir du 6 décembre 1942, sur ordre de l’occupant allemand, à l’instigation de certaines franges de la population chrétienne locale et des autorités municipales qui convoitaient depuis longtemps cet espace de quelque trente-cinq hectares, d’une grande richesse historique, archéologique et épigraphique, situé initialement hors les murs, de la via Egnatia à la colline des « Quarante-Églises », mais bloquant l’extension de la ville vers l’est depuis la démolition de la muraille orientale de la Selanik ottomane à la fin du xixe siècle. Durant les deux semaines qui suivirent l’ordre final de démolition donné par Max Merten, le conseiller civil du commandement militaire allemand de Thessalonique-Égée (Befehlshaber Saloniki-Ägäis), des centaines d’employés rasèrent le vieux cimetière juif dont les pierres tombales furent livrées au pillage puis utilisées comme matériaux de construction. C’est ainsi que nombre de dalles et de stèles funéraires furent disséminées dans toute la ville et qu’elles s’offrent encore aujourd’hui au regard, dispersées à divers endroits de l’ancienne « petite Jérusalem », voire dans les environs.
Au-delà de quelques rappels indispensables pour comprendre dans quelles circonstances le plus vaste cimetière juif sépharad…
Abstract: W artykule poddałam analizie strategie obrazowania Zagłady w inicjatywach upamiętniają-cych społeczności żydowskie w lokalnej Polsce. Zagłada Żydów jest przykładem trudnej pa-mięci, która podważa grupowe wartości i normy społeczne, co w przypadku lokalnych spo-łeczności wiąże się z doświadczeniami „bycia blisko Zagłady”. Pozycja względem cierpieniaspołeczności żydowskiej stała się punktem wyjścia zróżnicowanych postaw (współ)odpowie-dzialności i (współ)uczestnictwa członków lokalnych społeczności w zagładzie Żydów. Czę-sto pamięć o tych wydarzeniach pozostawała przedmiotem lokalnego przekazu potocznegopo wojnie. W związku z tym w powojennych miejscowościach, do Zagłady zamieszkiwanychprzez liczne społeczności żydowskie, uformowały się specyiczne wspólnoty pamięci cha-rakteryzujące się zmową milczenia dotyczącą lokalnej historii i kultury żydowskiej. W ostat-nim czasie w tak ukształtowanych przestrzeniach społecznych można zaobserwować corazwięcej inicjatyw upamiętniających, które przywołują różne aspekty lokalnego dziedzictważydowskiego. W składających się na upamiętnianie praktykach i produktach pamięci grupaopowiada zwykle o sobie samej. Przywoływanie – głównie przez nieżydowskich mieszkań-ców – historii i kultury Żydów w przestrzeniach mniejszych miejscowości jest zatem sytuacjąproblematyczną etycznie. W artykule analizuję składające się na upamiętnienie praktyki (dnipamięci, wykłady, inscenizacje, spacery) i produkty pamięci (książki, ilmy dokumentalne,wystawy w lokalnych muzeach, pomniki) dotyczące zagłady lokalnych Żydów pod względemformy, treści i zaangażowanych w nie aktorów społecznych. Pozwala to scharakteryzować, jakgrupa postrzega samą siebie bądź chce być postrzegana w kontekście przywoływanej histo-rii Zagłady. Ważne pozostaje, co w konkretnym wizerunku przeszłości pozostaje nieobecnei przemilczane. W artykule wyróżniam trzy strategie obrazowania zagłady Żydów: 1) neu-tralizowania i zamykania trudnych tematów; 2) równoważenia, wyłączania i podporządko-wywania historii zagłady Żydów; 3) włączenia i uznania pamięci żydowskiej. Zastosowałamkrytyczną analizę dyskursu, odwołując się m.in. do analizy przemocy ilosemickiej ElżbietyJanickiej i Tomasza Żukowskiego. Przywołuję wyniki m.in. socjologicznych badań jakościo-wych zrealizowanych studiów przypadków w Bobowej, Dąbrowie Tarnowskiej i Rymanowie(2010–2016). Przeprowadziłam wówczas analizę danych zastanych, indywidualne wywiadypogłębione oraz wywiady grupowe, jak i obserwację uczestniczącą.
Abstract: This article examines the Breslover Hasidim who attempted their annual pilgrimage to Uman during the COVID-19 pandemic. Following the Ukrainian border closure in August 2020, which was supported by the State of Israel, thousands of Breslovers were stranded in airports, land borders, and even imprisoned in the weeks leading up to the Jewish New Year. This research contributes to an emerging scholarly literature on religion and COVID-19, challenging the religion and science "conflict thesis," as interviews revealed that the choice of Breslovers to ignore public health directives stemmed less from a disbelief in science than from a conflict between state and religious authority. Pious mobilities emerge, I argue, when secular logics fail to contain and properly modify religious actors. The choice to travel to Uman was made according to a Breslover moral universe as informants turned to the spiritual tools and teachings of Rebbe Nachman to guide their decisions, especially his notion of ratzon [willpower], engaging in a form of pious mobility that attempted to transcend nation-state borders. Pious mobilities not only challenged public health initiatives in 2020, but as I demonstrate in the ethnography, Breslovers' insistence on reaching Uman simultaneously threatened the cooptation of Breslov Hasidim within a Zionist narrative, reigniting a debate over the relocation of Rebbe Nachman's remains to Israel. By ethnographically examining moments of conflict between religious groups and state officials managing the pandemic, we might better inform future public health policies and the messaging aimed at religious populations including ultra-Orthodox Jews.
Abstract: Over the last 20 years the perception of the Holocaust in Bulgarian society, including by various
historians, is perhaps one of the most complex subjects in the national public space, and even
beyond. The lack of consensus regarding the assessment and perception, as well as in the
presentation and interpretation of historical facts, i.e. of the stories about what happened and what
did NOT happen, prevents a structured history of the events from 1940 to 1944 in the Kingdom of
Bulgaria. In various versions, that are often diametrically opposed, the persecution of Jews is
presented using a hybrid mixture of facts from Bulgarian history of the same period (political,
military, economic relations with Germany and Italy, the partisan resistance movement and
relations with Soviet Russia, the specifics of political parties and political life in Bulgaria, actions
of the Royal Palace and the Parliament), which either have nothing to do with the so-called ‘Jewish
question’ or are only indirectly related to it. False theories of the ‘salvation of the Jews’ continue to
be fabricated from this hybrid mixture of facts into an amalgam, which has many followers who
believe these historical legends and myths over the past two decades.
In this article I will look at some of these recent theories and discuss the reasons for their spread
and, possible motives for the persistent desire within certain circles to impose on society these
“alternate” interpretations of the salvation of the Jews.
Abstract: В этом небольшом очерке автор говорит об основных принципах еврейской благотворительности, а также дает краткую характеристику ее основных направлений в современной России. Подчеркивается, что деятельность еврейских благотворительных организаций направлена в основном на помощь пожилым и нуждающимся людям. В то же время, как отмечает автор, люди с ограниченными возможностями здоровья, как правило, оказываются вне поля зрения таких организаций, как и государственных социальных служб. Далее Е. Э. Носенко-Штейн рассказывает о руководителе одной из таких организаций — А. Е. Кирносе и о том, как его приход туда связан с еврейской самоидентификацией. По мнению автора, такая самоидентификация — одна из существующих в современной России. Автор называет ее
носителей Хранителями, поскольку они сохраняют некоторые элементы традиционной еврейской культуры и исторической памяти. Ниже с небольшими сокращениями публикуется интервью, которое автор провела с А. Е. Кирносом в июле 2020 г.
Abstract: The article is devoted to the formation of historical memory about the past in modern Ukraine and the place the Holocaust takes in this memory. The paper analyses research-academic, pedagogical and memorial aspects of commemoration of the fate of Ukrainian Jews in times of the Holocaust. Much space is allocated to the comparison
of formal (State) and informal (work of NGOs) approaches to research and education on the topic concerned. The main feature of the so called formal approach to Holocaust research lies in “ignoring” scholarly, historiographic papers on the topic, marginalizing the issue. Despite the certain gains in informal Holocaust studies, this topic is still on the margin of popular opinion in the modern Ukrainian society. However the situation is gradually changing. The mentioned situation is in sharp contrast with the recent events in informal Holocaust education in Ukraine. Over the past decade significant results have been gained owing to the activities of scholarly and educational NGOs
in the country, among them Ukrainian Center for Holocaust Studies. One can trace continuous educational seminars for teachers, publication of textbooks and manuals, competitions of students’ research and art works. Many teachers began teaching the concerned topic within their self-developed courses, not waiting for the facilities from
the Ministry of Education and Science of Ukraine. Therefore, the author believes that such high intensity and quality of informal education began to exercise influence on the formal approaches to Holocaust education in Ukraine. And not only on the approaches to the mentioned topic, but also on the tendencies of ethnocentrism and monocultural
and monoethnic views that are, unfortunately, still prevailing in Ukrainian formal education. The gains of informal Holocaust education undermine the given tendencies and pave the way for multicultural education, which defines the future of Ukraine. Modern Ukrainian tendencies for memorialization of the memory about the Holocaust
are somewhat similar to the situation in educational sphere. The similarity lies, first and foremost, in the activities by NGOs and elements of civic society, who, also not waiting for the actions on behalf of the government, find themselves the financial means (mostly abroad) to mark and commemorate the sites of mass execution and
murder of Ukrainian Jews during the Nazi occupation. Though in most cases this is a responsibility of governmental institutions. The author believes, that such attitude on behalf of the government to preservation of the memory about the Holocaust in Ukraine in all the concerned aspects (research-academic, educational, memorial) is
a result of catastrophic lack of understanding or desire to understand that Ukrainian history is not monoethnic but multicultural and that the responsibility for memory about the past includes also the fate of Ukrainian Jews in times of the Holocaust as a constituent part of Ukrainian WWII history.
Abstract: В работе проанализированы особенности организации религиозного туризма евреев хасидского направления в Украине. Акцентированы особенности локализации сакральных мест хасидов, которые приурочены в основном к местам захоронений еврейских праведников и проповедников. Детально охарактеризованы хасидские религиозные святыни г. Умань (могила цадика Нахмана), пгт. Меджибож (могила основателя хасидизма Баал-Шем-Това), а также прочие крупные еврейские религиозные дестинации, расположенные на Подолье, Закарпатье, западной Украине и т.д. Отдельно рассмотрены центры паломничества евреев к местам массового уничтожения населения в период Холокоста и немецко-фашистской оккупации. Детально рассмотрены современные религиозные центры еврейской общины, созданные для проведения религиозно-культовых мероприятий.
Определены основные проблемы развития хасидского религиозного туризма в Украине. Среди них следует особо выделить отсутствие серьезных научных исследований, касающихся выявления, определения ценности и демаркации еврейских сакральных мест паломничества, а также недостаточно развитую законодательную базу, которая бы обеспечила надлежащую правовую защиту и охрану объектов еврейского паломничества.
Среди серьезных угроз развития еврейского религиозного туризма можно также выделить опасность полного уничтожения и застройки сакральных мест и объектов паломничества, использование их территории в хозяйственных или иных нерелигиозных целях, вандализм. Также возникают дополнительные угрозы исчезновения сакральных мест в результате природных процессов запустения, эрозии, выветривания. Также, среди общих проблем туризма еврейскими сакральными местами в Украине можно выделить отсутствие развитой туристской инфраструктуры соответствующего уровня, плохую транспортную доступность недостаточное экскурсионное обеспечение. Насущной проблемой остается наличие религиозных и этнических конфликтов.
Для решения насущных проблем, следует выполнить целый ряд задач общегосударственного и регионального характера. Среди них ключевое значение имеет поиск еврейских сакральных мест на территории Украины и определение религиозной ценности. Необходима также передача прав собственности на объекты паломничества представителям региональных еврейских религиозных общин, заключение соглашения о поддержке данных мест в надлежащем состоянии. Для развития еврейского религиозного туризма нужно создать соответствующую инфраструктуру надлежащего уровня, которая бы удовлетворяла потребности туристов и паломников, а также разработать программы по созданию культурно- просветительских центров на базе этих мест.
Abstract: Анализируются проблемы изучения современного иврита в Российской Федерации. В частности, отмечается, что иврит — язык, изучение которого еще совсем недавно было запрещено или, по крайней мере, весьма ограничено, в настоящее время изучается на всех образовательных уровнях и в самых разнообразных форматах. Иврит преподают на различных языковых курсах, в том числе при разных еврейских организациях, а в последние годы появляется все больше курсов и частных групп, предлагающих пользующуюся все большим спросом услугу изучения иврита в онлайн-формате. В целом, за последние 30 лет в России создана собственная школа преподавания иврита, осуществляется активная научная деятельность, проводятся международные конференции, издается собственный журнал.
Abstract: This article examines the ways in which Jewish personal belongings that have been appropriated by gentiles during, and in the aftermath of, the Holocaust have been identified, demanded back, passed down from generation to generation, and commodified. Focusing on Biłgoraj and Izbica (Poland), and Mir and Iŭje (Belarus), our objective is to determine whether the Jewish identity of personal belongings appropriated by local non-Jewish communities during, or in the aftermath of, ‘Holocaust by bullets,’ survived in the postwar communities in which they have been circulating, and define what role they played for the postwar relations between Jews and non-Jews.
Abstract: Религиозная идентичность, даже в рамках одного течения прогрессивного иудаизма, является неоднородной и во многом зависит от культурного, политического и социального контекстов, в котором находится та или иная община. Прогрессивное течение призвано гармонизировать современный мир и традицию иудаизма в соответствии с запросами индивида. Основная проблема предлагаемого исследования связана с тем, что на уровне идеологии — учения прогрессивного иудаизма — существует определенный набор маркеров идентичности, но на практике — в отдельных общинах — этот набор может трансформироваться. Для выявления устойчивой модели идентичности в прогрессивном иудаизме необходимо рассматривать отдельные кейсы — российский случай является одним из них и заслуживает тщательного научного анализа
(автор рассматривает общину «Ле-Дор Ва-Дор»). Реконструируемая на основе идей Клода Монтефиоре и Лили Монтегю философия прогрессивного иудаизма сравнивается в настоящей статье с российским вариантом прогрессивного иудаизма. В результате исследования автор приходит к выводу о том, что идентичность в общине «Ле-Дор Ва-Дор» конструируется за счет философской идеи универсализма, которая позволяет людям нееврейского происхождения становиться членами общины. Философское обоснование модификации ритуалов основано на концепции Informed choice. Сравнение общей философской мысли в прогрессивном иудаизме с учением в общине «Ле-Дор Ва-Дор» показывает, что сообщество
вырабатывает определенные стратегии идентичности исходя из культурного контекста. Влияние культурного контекста отразилось в отношении к однополым бракам, а также в некоторых ритуальных сторонах жизни указанной общины в России
Abstract: Исследование посвящено роли семейной памяти и семейной трансмиссии в построении идентичности русскоязычными евреями Франции и потомками иммигрантов из России первой половины ХХ в. (второе и третье поколение). Определенную сложность в изучении русскоязычной еврейской диаспоры во Франции всегда представляла гетерогенность и дисперсность общины [Gousseff 2001, 4–16]. Во Франции, где большинство современного еврейского населения, — сефарды, выходцы из североафриканских
стран, представляется интересным более подробно узнать варианты самопрезентации постсоветских еврейских иммигрантов: как еврея, русского/украинца/«советского человека», русского/украинского еврея, или через профессию, социальный статус, а также взаимоотношения с другими евреями Франции, религиозные практики, вопросы воспитания детей, в том числе двуязычие/трехъязычие,
семейные практики, брак и т.д. Мы также обращаем внимание на то, что семейная трансмиссия играет ключевую роль в построении информантами еврейской идентичности и проводим параллель между
понятием «йихес» и социологическими терминами «габитус», «социальный капитал», «культурный капитал», «первичная социализация». Каждое интервью состоит из двух частей. Первая часть — глубинное неформализованное интервью. Целью интервью является определение спонтанных, естественных репрезентаций. Именно
Abstract: The good air transport links with most major European cities and Malta, has led to an increase in tourists from all over the world. This has also led to an increase in tourists of the Jewish faith. These tend to be mainly coming from North America, and the cultural tours that are planned for them, always provide a number of visits to Jewish related historical and cultural locations. The itineraries that are planned make sure that the Jewish heritage on the islands is visited. What are these locations that attract the attention of Jewish visitors to Malta?
The earliest mention of a Jewish community in Malta is securely dated to the first centuries of the Common Era. In various underground burial places, around the old capital city of Malta, there are catacombs with Jewish symbols carved on the walls of burial places. These tend to confirm the presence of a substantial Jewish community in Malta. The fate of this community is not known. The 13th century sees Abraham Abulafia, considered as a prophet, living in Malta and presumably dying here. Documentary evidence from the 13th century, point to a small Jewish community living here. By the 15th century it is clearly evident that there was a Jewish community, forming part, and taking part within the everyday life of Medieval Malta. Jews were to be recorded in Malta throughout the following centuries.
There are cemeteries dating from the 4th and 6th centuries, and others from the 19th century onwards. There is an indication of where the Jewish Silk Market was located during the Medieval times. Nowadays, pilgrimages are taking on a different aspect. The religious aspect of such a visit is not of great importance, while visiting places associated with the Jewish communities in Malta throughout the centuries, is of great significance. This can be referred to as nostalgic pilgrimage, and not necessarily a religious and spiritual pilgrimage. This is part of a cultural type of pilgrimage, identifying with previous communities of the same religious views.
