Abstract: В работе проанализированы особенности организации религиозного туризма евреев хасидского направления в Украине. Акцентированы особенности локализации сакральных мест хасидов, которые приурочены в основном к местам захоронений еврейских праведников и проповедников. Детально охарактеризованы хасидские религиозные святыни г. Умань (могила цадика Нахмана), пгт. Меджибож (могила основателя хасидизма Баал-Шем-Това), а также прочие крупные еврейские религиозные дестинации, расположенные на Подолье, Закарпатье, западной Украине и т.д. Отдельно рассмотрены центры паломничества евреев к местам массового уничтожения населения в период Холокоста и немецко-фашистской оккупации. Детально рассмотрены современные религиозные центры еврейской общины, созданные для проведения религиозно-культовых мероприятий.
Определены основные проблемы развития хасидского религиозного туризма в Украине. Среди них следует особо выделить отсутствие серьезных научных исследований, касающихся выявления, определения ценности и демаркации еврейских сакральных мест паломничества, а также недостаточно развитую законодательную базу, которая бы обеспечила надлежащую правовую защиту и охрану объектов еврейского паломничества.
Среди серьезных угроз развития еврейского религиозного туризма можно также выделить опасность полного уничтожения и застройки сакральных мест и объектов паломничества, использование их территории в хозяйственных или иных нерелигиозных целях, вандализм. Также возникают дополнительные угрозы исчезновения сакральных мест в результате природных процессов запустения, эрозии, выветривания. Также, среди общих проблем туризма еврейскими сакральными местами в Украине можно выделить отсутствие развитой туристской инфраструктуры соответствующего уровня, плохую транспортную доступность недостаточное экскурсионное обеспечение. Насущной проблемой остается наличие религиозных и этнических конфликтов.
Для решения насущных проблем, следует выполнить целый ряд задач общегосударственного и регионального характера. Среди них ключевое значение имеет поиск еврейских сакральных мест на территории Украины и определение религиозной ценности. Необходима также передача прав собственности на объекты паломничества представителям региональных еврейских религиозных общин, заключение соглашения о поддержке данных мест в надлежащем состоянии. Для развития еврейского религиозного туризма нужно создать соответствующую инфраструктуру надлежащего уровня, которая бы удовлетворяла потребности туристов и паломников, а также разработать программы по созданию культурно- просветительских центров на базе этих мест.
Abstract: Анализируются проблемы изучения современного иврита в Российской Федерации. В частности, отмечается, что иврит — язык, изучение которого еще совсем недавно было запрещено или, по крайней мере, весьма ограничено, в настоящее время изучается на всех образовательных уровнях и в самых разнообразных форматах. Иврит преподают на различных языковых курсах, в том числе при разных еврейских организациях, а в последние годы появляется все больше курсов и частных групп, предлагающих пользующуюся все большим спросом услугу изучения иврита в онлайн-формате. В целом, за последние 30 лет в России создана собственная школа преподавания иврита, осуществляется активная научная деятельность, проводятся международные конференции, издается собственный журнал.
Abstract: Религиозная идентичность, даже в рамках одного течения прогрессивного иудаизма, является неоднородной и во многом зависит от культурного, политического и социального контекстов, в котором находится та или иная община. Прогрессивное течение призвано гармонизировать современный мир и традицию иудаизма в соответствии с запросами индивида. Основная проблема предлагаемого исследования связана с тем, что на уровне идеологии — учения прогрессивного иудаизма — существует определенный набор маркеров идентичности, но на практике — в отдельных общинах — этот набор может трансформироваться. Для выявления устойчивой модели идентичности в прогрессивном иудаизме необходимо рассматривать отдельные кейсы — российский случай является одним из них и заслуживает тщательного научного анализа
(автор рассматривает общину «Ле-Дор Ва-Дор»). Реконструируемая на основе идей Клода Монтефиоре и Лили Монтегю философия прогрессивного иудаизма сравнивается в настоящей статье с российским вариантом прогрессивного иудаизма. В результате исследования автор приходит к выводу о том, что идентичность в общине «Ле-Дор Ва-Дор» конструируется за счет философской идеи универсализма, которая позволяет людям нееврейского происхождения становиться членами общины. Философское обоснование модификации ритуалов основано на концепции Informed choice. Сравнение общей философской мысли в прогрессивном иудаизме с учением в общине «Ле-Дор Ва-Дор» показывает, что сообщество
вырабатывает определенные стратегии идентичности исходя из культурного контекста. Влияние культурного контекста отразилось в отношении к однополым бракам, а также в некоторых ритуальных сторонах жизни указанной общины в России
Abstract: Исследование посвящено роли семейной памяти и семейной трансмиссии в построении идентичности русскоязычными евреями Франции и потомками иммигрантов из России первой половины ХХ в. (второе и третье поколение). Определенную сложность в изучении русскоязычной еврейской диаспоры во Франции всегда представляла гетерогенность и дисперсность общины [Gousseff 2001, 4–16]. Во Франции, где большинство современного еврейского населения, — сефарды, выходцы из североафриканских
стран, представляется интересным более подробно узнать варианты самопрезентации постсоветских еврейских иммигрантов: как еврея, русского/украинца/«советского человека», русского/украинского еврея, или через профессию, социальный статус, а также взаимоотношения с другими евреями Франции, религиозные практики, вопросы воспитания детей, в том числе двуязычие/трехъязычие,
семейные практики, брак и т.д. Мы также обращаем внимание на то, что семейная трансмиссия играет ключевую роль в построении информантами еврейской идентичности и проводим параллель между
понятием «йихес» и социологическими терминами «габитус», «социальный капитал», «культурный капитал», «первичная социализация». Каждое интервью состоит из двух частей. Первая часть — глубинное неформализованное интервью. Целью интервью является определение спонтанных, естественных репрезентаций. Именно
Abstract: Antisemitism is a problem that is prevalent throughout the world. Violence and riots have frequently occurred for many years in football games in many countries, committed by fans of a club or by hooligans. Antisemitism has also become common at games, with football clubs using antisemitic language and symbols against their rivals. Sometimes, antisemitism is used by far-right political organizations at football stadiums for propaganda purposes and as a device to incite violence. It is interesting, and puzzling, that some fans of two teams, Spurs in London, and Ajax in Amsterdam, have declared themselves “Jewish,” and adopted and displayed Jewish symbols, as a response to antisemitic attacks on their club. While it is difficult to eradicate manifestations of antisemitism, it is encouraging that various private organizations, football clubs, and local and national governmental bodies have begun to formulate rules to punish those responsible for antisemitic language and actions.
Abstract: This article analyzes the attitudes of 25 refugees from Syria, Afghanistan, and Iraq, now living in Germany, toward Jews, the Holocaust, Israel, and the Middle East conflict. It reveals both anti-Jewish and anti-Israel sentiments among many of the respondents, as well as a lack of knowledge about the Holocaust, and a wide range of attitudes between individual participants. Some of the factors influencing attitudes include everyday knowledge in the countries of origin, Arab nationalism, as well as specific religious and ethnic identities. The findings are discussed in relation to other recent studies, and against the backdrop of German media discourse, current debates about an “imported” antisemitism among refugees and migrants, and the relationship between experiences of racial discrimination and anti-Jewish attitudes.
Abstract: n 2016 I published the results of three surveys, two on antisemitism and xenophobia in Poland and one on antisemitism and xenophobia in Ukraine, in Polin 29. The first of these was conducted in 1992, at the very start of Poland’s turn to democracy. The second, conducted ten years later in 2002, coincided with the end of the transition to democracy and just before Poland’s acceptance into the European Union. Shortly afterwards, in 2003, thanks to a grant from the Polish Committee of Scientific Research, we conducted a comparative study in Ukraine.¹
I now present the conclusions of a fourth survey, conducted in Poland a decade later in 2012 and representing a time when democracy was supposedly being consolidated.2 This survey reveals some optimistic changes in Poles' behaviour and attitudes towards Jews and 'Others' in general. It shows, however, some very disturbing features. These would be felt some years later when the right-wing, nationalist-Catholic Law and Justice Party (Prawo i Sprawiedliwość; PiS) won the presidential and parliamentary elections in 2015. This new material adds to the picture that emerged from the previous surveys, but other features are evident as well. We were unable to repeat the survey in Ukraine because of the outbreak of social protest and the occupation of Maidan in Kiev in 2013.
Abstract: The Shoah belongs to one of the most thoroughly investigated aspects of modern European history. Scholars have used the Holocaust methodology to study other genocides, or forms of ethnic or political violence. Nevertheless, our understanding of the extermination of the European Jewry is limited, fragmented, and changes constantly due to new investigation methods, research interests, and public debates. The first studies on the Holocaust were conducted already during the Shoah but because of different reasons historians in some countries such as Germany and Ukraine did not pay much attention to them and concentrated rather on the documents left by the perpetrators and their fate during the war. While in Poland the research on the Holocaust never stopped, even if it was subjected to various political and ideological limitations, and the Shoah has been publicly debated since the middle of the 1980s, this was not the case in Lithuania, Belarus, and Ukraine. Nevertheless, in the last two decades, the importance of the Holocaust was discovered in these countries as well and it is currently conceptualized in the framework of regional, national, and European history.
Abstract: This study investigates the ethnic identity of the 1.5 and second-generation of Russian-speaking Jewish immigrants to Germany and the U.S. in the most recent wave of immigration. Between 1989 and the mid-2000s, approximately 320,000 Russian-speaking Jewish immigrants departed the (former) Soviet Union for the U.S. and an additional 220,000 moved to Germany. The 1.5 and second-generations have successfully integrated into mainstream institutions, like schools and the workforce, but not the co-ethnic Jewish community in each country. Moreover, Russian-speaking Jewish immigrants are subject to a number of critiques, most prominently, of having a ‘thin culture’ that relies on abstract forms of ethnic expression and lacks in frequent and concrete forms of identification (Gitelman 1998).
The study asks several questions: how the 1.5 and second-generation see themselves as a distinctive social group? Where do they locate social boundaries between themselves and others? How do they maintain them? Close family ties lie at the center of the group’s ethnic identity. Russian-speaking cultures offer an alternative, and in the mind of the 1.5 and second-generation, superior approach to relating to family and friends, where, for example, being an unmarried adult does not contradict living at home or where youths and adults can socialize in the same setting. Their understandings and practices of family often run counter to the expectations of the mainstream in both Germany and the U.S. of what it means to be an independent adult. The organization and expectation of social relations among these immigrants reflect not only their different national origins, but their constitution as a distinctive moral community. Different foods and language use support these immigrants’ sense of group distinctiveness and reinforce the centrality of family as a shared ethnic practice.
Immigration has endowed family practices with the capacity to impart a sense of distinctiveness to the 1.5 and second-generation by changing the context in which close family ties are practiced. Transported across national borders these practices now contrast with prevailing understandings of family and serve as a cultural resource. Moreover, Russian-speaking Jewish immigrants have benefited, both culturally and economically, from state policies that granted them refugee status and enabled them to cross national borders as families and avoid years of separation other immigrants often must endure. The distinctiveness of Russian-speaking Jewish immigrants’ family practices is relative to those of the receiving country’s mainstream, but not those of other immigrant groups. As a result, a sense of group difference and belonging anchored in these practices may be challenging to impart to the third generation, who are removed from the immigration experience. Nevertheless, the 1.5 and second-generation experience their family relationships, obligations and expectations as anything but ‘thin’. They inform consequential decisions, are encountered regularly, and offer meaning to their lives as individuals, children and members of an immigrant and ethnic group.
This study draws on in-depth interviews in New York City and multiple locations in Germany with 93 Russian-speaking Jewish immigrants who arrived at the age of 13 or younger or were born in the U.S. or Germany. Despite the different history and structure of Jewish communities in the U.S. and Germany, 1.5 and second-generation Russian-speaking Jewish immigrants’ experience in each country have much in common with one another, a finding that emerged as a result of the study’s comparative design.
Abstract: Отталкиваясь от распространенных в антисионистской кампании обвинений евреев-эмигрантов и отказников в меркантильности и потребительстве, статья рассматривает вещественный мир и его осмысление в советском и еврейском нарративах эмиграции, сосредотачиваясь на трех ситуациях: иммиграция вещей, эмиграция вещей и вещь как альтернатива эмиграции. Отмечая предубеждение против материального как традиционную установку мемуаристов, причисляющих себя к интеллигенции, автор тем не менее обнаруживает несколько категорий вещей, регулярно упоминаемых в разнообразных рассказах о своей и чужой эмиграции, и исследует то, как эти вещи проблематизируются и социализируются, превращаясь из
машинально используемых предметов в «социальные объекты», наделенные в антагонистичных нарративах различным, иногда противоположным, значением.
Topics: Antisemitism, Hate crime, Focus Groups, Interviews, Jewish Perceptions of Antisemitism, Jewish Identity, Main Topic: Antisemitism, Orthodox Judaism, Mental Health, Religious Belief, Trauma
Abstract: Records of antisemitic incidents in the UK have reached an all-time high in the last 3-5 years. I have used antisemitism to mean in this study: any form of hostility or prejudice towards Jews based on their identity. The main objective of this study is to explore a section of the Jewish community, which has been marginalised in research on antisemitism: The Orthodox Jewish community. Being most visible, as identifiable Jews, within the Jewish community, they are also the ones most frequently targeted. Drawing on qualitative data resulting from 28 interviews with Orthodox Jewish individuals as well as five focus groups with key stakeholder, this thesis explored the lived experienced of antisemitism within the Orthodox Jewish community. It investigated the types of antisemitic incidents, the impacts and meaning which participants attached to these incidents, the perceptions of antisemitism, the coping mechanisms which were adopted in order to respond to the climate of antisemitism and the perceptions of agencies which respond to antisemitism. The thesis generated four main findings. First, the pervasive nature of antisemitism and its prevalence within the lives of Orthodox Jews. Second, the awareness that there is a resurgence of antisemitism and that there has been a shift in its manifestation, making it more institutionalised and therefore powerful. Third, that despite the high prevalence rate of incidents among the community, most respondents chose to normalise and accept the victimisation. My thesis proposes that the reasons respondents were able to show agency and to accept the incidents is due to their strong religious identity and their close 3 community ties. Finally, this study offers recommendations to support the Orthodox Jewish community; to address in a practical way some remediable issues uncovered by this study.
Abstract: In this paper I present some initial findings from my multilocal ethnographic and ethnohistorical research on the “Trikalan Jews”, i.e. Jews living in or originating from Trikala, a city in the Thessaly region of central Greece. In particular, my research focuses on two axes: the historical processes of community formation and its social transition after World War II as well as the recent sense of belonging of the potential members of that “community” and the ways they experience and negotiate their collective memory and identity. On a theoretical level, the first hypothesis grounded in the field is that the “community” tends to appropriate/be appropriated by subjects who currently live “elsewhere”. In this sense, it is reproduced as a glocal network in which Jewishness and locality are interconnected, experienced, and performed in multiple, fluid, and often fragmented ways. On a methodological level, my research is based on the fundamental techniques of ethnographic and ethnohistorical research which have been adapted to the conditions and restraints of a multilocal field.
Abstract: This study analyzes issues of language and Jewish identification pertaining to the Sephardim in Sarajevo. Complexity of the Sarajevo Sephardi history means that I explore Bosnia-Herzegovina/Yugoslavia, Israel and Spain as possible identity-creating factors for the Sephardim in Sarajevo today. My findings show that the elderly Sephardic generation insist on calling their language Serbo-Croatian, whereas the younger generations do not really know what language they speak – and laugh about the linguistic situation in Sarajevo, or rely on made-up categories such as ‘Sarajevan.’ None of the interviewees emphasize the maintenance of Judeo-Spanish as a crucial condition for the continuation of Sephardic culture in Sarajevo. Similarly, the celebration of Jewish holidays is more important for the maintenance of identity across the generations than speaking a Jewish language. At the same time, the individuals also assert alternative forms of being Bosnian, ones that encompass multiple ethnicities and religious ascriptions. All the youngest interviewees however fear that the Sarajevo Sephardic identity will disappear in a near future. Unique characteristics of Sarajevo Sephardim include the status of the Sephardim and minorities in Bosnia and Herzegovina given (1) the discriminatory Bosnian Constitution; (2) the absence of a law in Bosnia on the return of property; (3) the special situation wherein three major ethnic groups, and not just a single, ethnically homogeneous ‘majority,’ dominate the country; (4) the lack of a well-developed Jewish cultural infrastructure. Despite all of this, a rapprochement between the Sarajevo Jewish Community members and their religion and tradition is taking place. This phenomenon is partly attributable to the Community’s young religious activist and chazan, Igor Kožemjakin, who has attracted younger members to the religious services.
