Abstract: Since the end of the USSR, post-Soviet Jewry has evolved into an ethnically and culturally diverse Russian speaking community. This process is taking place against the gradual inflation of a collective identity among Russian-speaking Jews that survived the first post-Soviet decade. The infrastructure for this new entity is provided by new local (or ethno-civic) groups of East European Ashkenazi Jewry with specific communal, subcultural, and ethno-political identities (“Ukrainian,” “Moldavian,” or “Russian” Jews, e.g.). These communities demonstrate a changing balance of identification between their countries of residence and the “transnational Russian-Jewish community”, and they absorb a significant number of persons of non-Jewish and ethnically heterogeneous origins as well.
This book discusses identity, community modes, migration dynamics, socioeconomic status, attitudes toward Israel, social and political environments, and other parameters framing these trends using the results of a comprehensive sociological study of the extended Jewish population conducted in 2019–2020 by this author in the five former-Soviet Union countries (Russia, Ukraine, Belarus, Moldova, and Kazakhstan).
Abstract: The aim of the article is to demonstrate the specifics of the gastronomic code as a phenomenon of cultural model and as a particular element of the formation of Jewish identity during the Soviet period using the example of the situation of Jews in Latgale. The study is part of a research project focusing on the Jewish text in Latgale, a region in south-eastern Latvia, during the 1970s–1990s. Within the project, a field study – semi-structured interviews – was carried out. The informants interviewed were representatives of Jewish ethnicity, born in the 1960s–1970s, who currently reside in Latvia and Israel.
During the research, the key components of the gastronomic code were identified: remarkable dishes, awareness of the ethnic tradition, understanding of religion, model of knowledge transmission from generation to generation.
Considering the specifics of the field study material, the following conclusion has been drawn. The gastronomic code of the Jewish community in Latgale during the Soviet period reflects a blend of Ashkenazi Jewish traditions and the norms of Soviet household practices.
Abstract: Jüdische Flüchtlinge aus der Gemeinschaft Unabhängiger Staaten (GUS) stellen eine stetig wachsende Minorität dar, über deren pflegerische Bedürfnisse in der Fachliteratur wenig bekannt ist. Weitaus besser untersucht sind die pflegerischen Bedürfnisse von Angehörigen des jüdischen Glaubens außerhalb der GUS, insbesondere von Personen aus den USA, Israel und Kanada. Im Rahmen eines von der Robert Bosch Stiftung geförderten Pilotprojekts zu den Versorgungsbedürfnissen jüdischer Flüchtlinge aus der GUS entstand die nachstehende internationale Literaturstudie. Ziel war es, bereits vorliegende Erfahrungen mit der Zielgruppe zu erheben. Dazu wurden unter den Stichworten «Juden», «jüdisch», «Migranten», «jew», «jewish» «migrants» und «nursing» insgesamt 67 Artikel verschiedener Datenbanken analysiert. Die Literaturstudie generierte folgende international bedeutsame Themen: – die psychosoziale Situation von und daraus resultierende Versorgungsaspekte bei zwei Generationen von Holocaust-Überlebenden, ihren Kindern sowie jüdischen MigrantInnen aus der GUS – die unterschiedlichen religiösen Orientierungen, die in die groben Kategorien orthodox, konservativ und Reformjudentum unterteilt werden, von denen jede spezifische Einstellungen beinhaltet, welche die Pflege beeinflussen – pflegerisch relevante ethisch-moralische Aspekte im Judentum – Besonderheiten bei der Pflege gerontologischer PatientInnen und – soziokulturelle Aspekte palliativer Pflege. Als eines der wichtigsten Ergebnisse zeigte sich, dass jüdische Flüchtlinge aus der GUS insbesondere das Merkmal der Verfolgungserfahrung mit Holocaust-Opfern und ihren Nachkommen teilen, woraus sich spezifische Implikationen für die pflegerische Betreuung ergeben.
Abstract: Of about a million Jews that arrived to Israel from the (former) USSR after 1989 some 12% left the country by the end of 2017. It is estimated that about a half of them left "back" for the FSU, and the rest for the USA, Canada and the Western Europe. The book provides a comprehensive analysis of this specific Jewish Israeli Diaspora group through cutting-edge approaches in the social sciences, and examines the settlement patterns of Israeli Russian-speaking emigrants, their identity, social demographic profile, reasons of emigration, their economic achievements, identification, and status vis-à-vis host Jewish and non-Jewish environment, vision of Israel, migration interests and behavior, as well as their social and community networks, elites and institutions. Vladimir Ze’ev Khanin makes a significant contribution to migration theory, academic understanding of transnational Diasporas, and sheds a new light on the identity and structure of contemporary Israeli society. The book is based on the unique statistics from Israeli and other Government sources and sociological information obtained from the author’s first of this kind on-going study of Israeli Russian-speaking emigrant communities in different regions of the world.
Abstract: В статье подробно анализируется численная динамика и демографическая структура наиболее многочисленного в 1990-2023 гг. миграционного потока в Израиль, который шел из России. С этой целью рассмотрено ежегодное изменение чисел мигрантов из этой страны в Израиль за этот период. Выявлены пики миграции, обусловленные событиями в стране происхождения мигрантов, пришедшиеся на 1990-1991 и 1999-2000 гг. и новый, начавшийся в 2022 г. Для нового пика миграции проанализирована динамика чисел мигрантов за отдельные месяцы с выделением среди них двух групп: прибывших в Израиль с визой репатрианта («прямая алия») и тех, кто первоначально въехали в эту страну как туристы и после того получили статус репатрианта. Оценено влияние отрицательной нетто-миграции на снижение численности еврейского населения России в 1990-2022 гг.
Проведенный анализ показал, что современная очень постаревшая структура еврейского населения в России не может обеспечить масштабную эмиграцию. Однако израильский Закон о возвращении распространяется на значительно более широкий круг лиц, имеющих еврейское происхождение и их супругов. Ежегодные данные израильской статистики показывают, что доля евреев среди иммигрантов из России падала на протяжении рассмотренного периода. Возрастная структура мигрантов из России в Израиль была близка до конца прошлого десятилетия к возрастному составу всего городского населения страны выезда, а по самым последним данным даже стала более молодой по сравнению с ним. В общем составе мигрантов на протяжении большей части анализируемого периода численно преобладали женщины, однако в последней миграционной волне по данным 2022 г. стали незначительно преобладать мужчины.
Abstract: Настоящая книга представляет собой продолжение двух предыдущих изданий: "20 лет Большой алии" (2013) и “Четверть века Большой алии” (2017) и посвящена дальнейшим изменениям, которые претерпела еврейская русскоязычная община в Израиле. Наш анализ охватывает период с начала 1990-х годов до настоящего времени, и включает динамику общей численности репатриантов по республикам исхода, их расселение по городам и регионам Израиля, демографические аспекты, владение ивритом и англий-ским языком, компьютерную грамотность, армейскую/национальную службу, образова-ние (как взрослого населения, так и детей и молодежи). Особое внимание уделяется профессиональному трудоустройству репатриантов, и в частности, специалистов с выс-шим образованием. Рассматриваются также изменения в экономическом положении ре-патриантов, их состояние здоровья, а также общая удовлетворенность жизнью в Изра-иле, отношение к различным общественным институтам и уровень религиозности. По сравнению с предыдущим изданием, данные уточнены в соответствии с новыми источ-никами и с учетом тенденций последних лет.
Данные по репатриантам сопоставляются со всем еврейским населением Израиля, а по возможности – с еврейскими иммигрантами из бывшего СССР в США и Германии.
Книга предназначена для демографов, социологов, специалистов, занятых проблемами интеграции репатриантов в различных сферах и всех интересующихся данной пробле-мой.
Abstract: Established in 1843, the Jewish residential quarter in Samarkand (located at the time in the Bukharan kingdom, and today in independent Uzbekistan) has been emptied of its Jewish residents in the wake of the Soviet Union’s demise. Since then, physical markers testifying to their history in the neighbourhood have also been eroding. This process has been organic, rather than a deliberate program of erasure. Still, these shifts in the built environment fit within Uzbekistan’s larger project of state-building, as Jewish homes and communal structures belie the Russian and Soviet colonial legacy, which has been spurned since independence. Drawing on recent and historical accounts, as well as my own observations in the 1990s and in 2013, this article documents the built environment in the very moment of transition, as physical structures transform and are separated from the history and memories that enlivened them. With this disappearance, a tourist opportunity for encountering global Jewish diversity is lost, and Uzbekistan’s project of nation-building – absent its historical minority populations – is further solidified.
Abstract: В последние 20–25 лет список стран, которые стали адресом эмиграции израильтян, пополнили и страны бывшего СССР, где по разным оценкам проживает от 45 до 70 тысяч таких лиц. Причем более 90 % из них составляют уроженцы постсоветского пространства, включающие, в свою очередь, как тех, кто переселился в Россию и другие страны бывшего СССР (либо живут на две или более стран), имея достаточно значимый опыт жизни в Израиле, так и так называемых «дарконников» — тех, которые взяли израильский заграничный паспорт (даркон), никогда реально в Израиле не живя. Анализируя данные официальной статистики и результаты опросов этих групп, проведенных с участием автора в 2009–2019/20 годах, представляется возможным констатировать, что ядром первой группы являются лица, мотивированные надеждами полнее реализовать свои профессиональные и деловые возможности в столичных и иных крупных индустриальных и культурных центрах бывшего СССР. К тому же профессионально-поведенческому типу принадлежит и основная масса «дарконников», главная причина чьей «отложенной» реальной репатриации связана с опасением потери наработанного профессионального статуса и привычного уровня жизни. Представители групп, которые перебрались или вернулись в регион первого исхода, мотивированные иными причинами, занимают в структуре разнородного сообщества «израильтян в бывшем СССР» в целом маргинальное положение. Как следствие, существенное ухудшение экономической ситуации и деловой конъюнктуры могут заставить израильтян, живущих в СНГ, вновь перебраться в Израиль — что сегодня частично и происходит.
Abstract: Of about a million Jews that arrived to Israel from the (former) USSR after 1989 some 12% left the country by the end of 2017. It is estimated that about a half of them left "back" for the FSU, and the rest for the USA, Canada and the Western Europe. The book provides a comprehensive analysis of this specific Jewish Israeli Diaspora group through cutting-edge approaches in the social sciences, and examines the settlement patterns of Israeli Russian-speaking emigrants, their identity, social demographic profile, reasons of emigration, their economic achievements, identification, and status vis-à-vis host Jewish and non-Jewish environment, vision of Israel, migration interests and behavior, as well as their social and community networks, elites and institutions. Vladimir Ze’ev Khanin makes a significant contribution to migration theory, academic understanding of transnational Diasporas, and sheds a new light on the identity and structure of contemporary Israeli society. The book is based on the unique statistics from Israeli and other Government sources and sociological information obtained from the author’s first of this kind on-going study of Israeli Russian-speaking emigrant communities in different regions of the world.
Abstract: The Jewish Autonomous Region (JAR) of Birobidzhan in Siberia is still alive. The once famous “Siberian Zion”, at the confluence of the Bira and Bidzhan rivers, a stone’s throw away from China and a day from the Pacific Ocean, 9,000 km and six days by train from Moscow, is still a geographical reality. The political class of the Soviet Union decided to create a territory the size of Belgium for a settlement for Jews, choosing a region on the border between China and the Soviet Union. It believed that Soviet Jews needed, like other national minorities, a homeland with a territory. The Soviet regime thus opted to establish an enclave that would become the JAR in 1934. We should note that the creation of the JAR was the first historically fulfilled case of building an officially recognised Jewish national territory since antiquity and well before Israel. Nevertheless, many historians declared this experiment a failure and the history of the Region only tragic. It is interesting to note, however, that the survival of the JAR in post-Soviet Russia has been not only a historical curiosity, a legacy of Soviet national policy, but today – after the collapse of the Soviet Union – it represents a very interesting case study. It is also a topic useful for the analysis and understanding of inter-ethnic relations, cooperation, and coexistence and it is a unique case of geographic resettlement that produced a special case of “local patriotism”, as an example also for different ethnic groups living in the JAR, based on Jewish and Yiddish roots.
Abstract: This chapter highlights how the collapse of communism in eastern Europe and the Soviet Union initiated a new period in the history of the Jews in the area. Poland was now a fully sovereign country, and Ukraine, Belarus, Lithuania, and Moldova also became independent states. Post-imperial Russia faced the task of creating a new form of national identity. This was to prove more difficult than in other post-imperial states since, unlike Britain and France, the tsarist empire and its successor, the Soviet Union, had not so much been the ruler of a colonial empire as an empire itself. All of these countries now embarked, with differing degrees of enthusiasm, on the difficult task of creating liberal democratic states with market economies. For the Jews of the area, the new political situation allowed both the creation and development of Jewish institutions and the fostering of Jewish cultural life in much freer conditions, but also facilitated emigration to Israel, North America, and western Europe on a much larger scale.
Abstract: Jewish emigration from Israel of the recent decades brought the creation of the communities of Israeli passport holders in the various countries of the world, including Russia and other post-Soviet states. Although this fact is commonly accepted as a totally new phenomenon, the returned migration of Russian and other Jews, who first immigrated to their historical Homeland - the Land of Israel/Palestine, and in a period of time came back to Russia has centuries-long history. In the 17th - 19th centuries this trend included Jerusalem and other Palestine Jewish communities' envoys, educators and fundraisers, who visited Russian and East European Jewish communities and sometimes stayed there for years, as well as Russian Jewish pilgrims to the Holy Land, who on returning were often respected as «representatives» of the Land of Israel and its Jewry. Some members of First, Second and Third Zionist Aliyot (waves of Jewish ideological repatriation) to the Land of Israel/Palestine of the late 19th and early 20th centuries created another substantial group of «Israeli Returnees» to Russia and the USSR. The article shows that typical patterns of immigrants from the Palestine to Russia and the early USSR are very close to, or even similar with «ideological re-immigrants», envoys, labor migrants, «economic refugees», and other relevant subgroups among current Israeli diaspora in Russia and the CIS.
Abstract: Отталкиваясь от распространенных в антисионистской кампании обвинений евреев-эмигрантов и отказников в меркантильности и потребительстве, статья рассматривает вещественный мир и его осмысление в советском и еврейском нарративах эмиграции, сосредотачиваясь на трех ситуациях: иммиграция вещей, эмиграция вещей и вещь как альтернатива эмиграции. Отмечая предубеждение против материального как традиционную установку мемуаристов, причисляющих себя к интеллигенции, автор тем не менее обнаруживает несколько категорий вещей, регулярно упоминаемых в разнообразных рассказах о своей и чужой эмиграции, и исследует то, как эти вещи проблематизируются и социализируются, превращаясь из
машинально используемых предметов в «социальные объекты», наделенные в антагонистичных нарративах различным, иногда противоположным, значением.
Abstract: After the decades of discrimination against organized Jewish life in the Soviet Union, the present period shows creation and rapid development of Jewish national organizations and institutional infrastructure of Jewish communities in most of the post-Soviet states, especially in Russia and Ukraine. Not a few of these organizations were rooted in history of Jewish life in the USSR after World War II, including the experience of the creation and existence of legal (state-sponsored), illegal (underground national and human rights organizations), and quasi-legal (religious communities) Jewish social institutions in a hostile social and political environment. The Jewish organizations, including local/sectarian institutions, municipal/regional federations, as well as nationwide «umbrella» structures, that were established in the USSR successor states, had to meet the challenge of new conditions of Jewish life in post-communist countries which included a demand for services normally provided by a Jewish community (education, welfare, synagogues, cultural activities, etc.) and a need for an adequate institutional framework which reflected local Jewish identity (whether ethnic nationalism or cultural/religious affiliation)...
