Abstract: В последние 20–25 лет список стран, которые стали адресом эмиграции израильтян, пополнили и страны бывшего СССР, где по разным оценкам проживает от 45 до 70 тысяч таких лиц. Причем более 90 % из них составляют уроженцы постсоветского пространства, включающие, в свою очередь, как тех, кто переселился в Россию и другие страны бывшего СССР (либо живут на две или более стран), имея достаточно значимый опыт жизни в Израиле, так и так называемых «дарконников» — тех, которые взяли израильский заграничный паспорт (даркон), никогда реально в Израиле не живя. Анализируя данные официальной статистики и результаты опросов этих групп, проведенных с участием автора в 2009–2019/20 годах, представляется возможным констатировать, что ядром первой группы являются лица, мотивированные надеждами полнее реализовать свои профессиональные и деловые возможности в столичных и иных крупных индустриальных и культурных центрах бывшего СССР. К тому же профессионально-поведенческому типу принадлежит и основная масса «дарконников», главная причина чьей «отложенной» реальной репатриации связана с опасением потери наработанного профессионального статуса и привычного уровня жизни. Представители групп, которые перебрались или вернулись в регион первого исхода, мотивированные иными причинами, занимают в структуре разнородного сообщества «израильтян в бывшем СССР» в целом маргинальное положение. Как следствие, существенное ухудшение экономической ситуации и деловой конъюнктуры могут заставить израильтян, живущих в СНГ, вновь перебраться в Израиль — что сегодня частично и происходит.
Abstract: Of about a million Jews that arrived to Israel from the (former) USSR after 1989 some 12% left the country by the end of 2017. It is estimated that about a half of them left "back" for the FSU, and the rest for the USA, Canada and the Western Europe. The book provides a comprehensive analysis of this specific Jewish Israeli Diaspora group through cutting-edge approaches in the social sciences, and examines the settlement patterns of Israeli Russian-speaking emigrants, their identity, social demographic profile, reasons of emigration, their economic achievements, identification, and status vis-à-vis host Jewish and non-Jewish environment, vision of Israel, migration interests and behavior, as well as their social and community networks, elites and institutions. Vladimir Ze’ev Khanin makes a significant contribution to migration theory, academic understanding of transnational Diasporas, and sheds a new light on the identity and structure of contemporary Israeli society. The book is based on the unique statistics from Israeli and other Government sources and sociological information obtained from the author’s first of this kind on-going study of Israeli Russian-speaking emigrant communities in different regions of the world.
Abstract: After the decades of discrimination against organized Jewish life in the Soviet Union, the present period shows creation and rapid development of Jewish national organizations and institutional infrastructure of Jewish communities in most of the post-Soviet states, especially in Russia and Ukraine. Not a few of these organizations were rooted in history of Jewish life in the USSR after World War II, including the experience of the creation and existence of legal (state-sponsored), illegal (underground national and human rights organizations), and quasi-legal (religious communities) Jewish social institutions in a hostile social and political environment. The Jewish organizations, including local/sectarian institutions, municipal/regional federations, as well as nationwide «umbrella» structures, that were established in the USSR successor states, had to meet the challenge of new conditions of Jewish life in post-communist countries which included a demand for services normally provided by a Jewish community (education, welfare, synagogues, cultural activities, etc.) and a need for an adequate institutional framework which reflected local Jewish identity (whether ethnic nationalism or cultural/religious affiliation)...
Abstract: Austria shows another interesting example of the Israeli Diaspora community -«Israeli Sephardi Russians». This group consists of three to four thousand former Soviet Jews that stayed in Austria which was a transit point for Jewish emigration from the USSR to the West in 1970s, or returned there from Israel, as well as of those FSU Jews that joined them in the 1990s. The overwhelming majority of this group is composed of representatives of «oriental» Jewish communities of the (former) Soviet Union - mostly Bukhara, as well as Georgian and, to lesser extent, Caucasian (Mounting) Jews. A significant number or even majority of the Austrian Jewish immigrants with roots in the former USSR spent a certain period of their life in Israel, and thus are Israeli passport holders. As a result «Israeli Sephardi Russians» together with a few hundred «Israeli Ashkenazi Russians» and some two thousands of Israeli passport holders that were born either in Israel or in the Diaspora beyond the FSU, now compose one third to 40% of the Austrian Jewish population (the latter is estimated between 10-12,000, or 15-20,000; according to other sources, 95% of them in the Austrian capital of Vienna, although only 7,014 of them are officially registered as Jewish community members).
Abstract: В конце прошлого, 2018го и начале этого 2019 года были опубликованы очередные доклады израильских, российских и украинских организаций, вовлеченных в процесс мониторинга появлений антисемитизма и ксенофобии на просторах бывшего СССР, и прежде всего – в России и Украине. Факты и выводы этих документов стали богатым информационным поводом и предметом оживленной дискуссии представителей политических кругов этих стран и различных фракций постсоветских еврейских элит. Основные разногласия связаны с темой классификации тех или иных событий в качестве антисемитских проявлений. Точкой соприкосновения сторонников разных подходов является стремление уделять особое внимание не только прямым физическими преступлениями или вандализма на почве ненависти к евреям, но и таким сюжетам как подстрекательство, попытки диффамации евреев и Израиля, отрицание Катастрофы, и антисемитизм, замаскированный под «антисионизм».
В конце прошлого, 2018-го и начале этого 2019 года вниманию общественности были представлены очередные доклады организаций, вовлеченных в процесс мониторинга появлений антисемитизма и ксенофобии на просторах бывшего СССР, и прежде всего – в России и Украине. Где тема отношения властей и общества к евреям стала заметным элементом психологической, дипломатической и информационной активности, сопровождающей уже более чем четырехлетний тяжелый конфликт между двумя странами. Не случайно, что факты и выводы документов, представленных в нынешней – как и прошлогодней серии докладов, стали богатым информационным поводом и предметом оживленной дискуссии представителей политических кругов этих стран и различных фракций постсоветских еврейских элит
Abstract: Стало почти привычным, что, если речь идет о событиях, связанных с проявлениями антисемитизма и иных форм выраженной, в том числе, насильственной ксенофобии, в последние два десятилетия чаще всего в этом контексте упоминается Западная Европа, США и особенно мусульманский мир. Эти же страны регионы продолжали поставлять заголовки такого рода и в 2017-2018 гг. В свою очередь, бывший Советский Союз – некогда едва ли не главный «ньюсмейкер» сюжетов, связанных с юдофобией и дискриминацией евреев, после распада СССР и мировой коммунистической системы, в этом смысле ушел на периферию мировой повестки дня.
Abstract: Монография представляет собой попытку реконструировать модели этнического, национально-гражданского и религиозного самосознания постсоветской еврейской молодежи, с привлечением собранного авторами полевого материала. В работе рассматривается, в чем проявляется еврейская идентичность молодых людей. Внимание уделяется таким темам, как формирование этнической самоидентификации и религиозный опыт еврейской молодежи; стремление разнообразных еврейских организаций сконструировать новую еврейскую идентичность на постсоветском пространстве; стиль жизни и формы проведения досуга молодежи; система ценностей молодых людей еврейского происхождения, включая их отношение к Государству Израиль и память о Холокосте.
Впервые воедино собраны материалы восьми исследований, проведенных авторами в течение последних десяти лет, и большая часть полученных данных публикуется впервые. Это позволяет получить доступ к беспрецедентно большому массиву информации и проанализировать исследовательские вопросы более углубленно, чем это когда-либо делалось прежде.
Книга может представлять интерес для социологов, этнологов, антропологов, культурологов и специалистов по иудаике, а также для широкого круга читателей, интересующихся современными проблемами еврейства
Abstract: Одной из примет нашего времени стало появление так называемых «новых этнических диаспор», которые стали итогом массовых межгосударственных миграций – как прямых, так и возвратных – особенно интенсивных после Второй мировой войны. Члены этих диаспор, в отличие от мигрантов предыдущего поколения, не спешат растворяться в социокультурной среде принимающих сообществ, а достаточно долго, иногда на протяжении поколений, сохраняют многообразные социальные, культурные, идентификационные и даже политические связи со странами исхода.
Еврейский мир также не остался в стороне от этих процессов. Важным событием последних десятилетий стало появление двух новых транснациональных еврейских диаспор: израильской и русско-еврейской. Обе эти группы, несомненно, стали заметным фактором современной еврейской жизни и важным элементом многокультурной мозаики внутри еврейских коллективов стран пребывания и их обществ в целом.
При том, что еврейской эмиграции из Израиля и возникшей за его пределами «израильской диаспоре» (термин, который в научный оборот ввел Стивен Гольд) посвящена довольно обширная научная литература, а «всемирное русско-еврейское сообщество» также стало объектом ряда фундаментальных работ3, общий компонент этих диаспор – эмигрантские сообщества русскоязычных израильтян – пока очень малоизучен.
Речь идет как о тех уроженцах (бывшего) СССР, которые в составе израильской миграции оказались в странах Запада, так и в особенности об участниках «возвратной миграции» на постсоветское пространство. В академической литературе существует некоторое количество информации о русскоязычных израильтянах в разных странах Запада, и крайне немного – об израильтянах в странах бывшего СССР. Что же касается украинского сегмента этой диаспоры, то его до недавнего времени исследователи почти вообще не изучали. (Единственным известным нам исключением является исследование израильтян в Одессе, которое провела украино-британский антрополог Марина Саприцкая.) Исследование, которое легло в основу этой статьи, было призвано заполнить этот пробел.
Его совместно провели Центр еврейского образования в диаспоре им. Лукштейна (Университет Бар-Илан, Израиль) и Институт иудаики НаУКМА при поддержке Министерства алии и абсорбции Израиля и Евроазиатского еврейского конгресса. В ходе этого исследования в два «раунда» (в начале 2009 и в конце 2011 гг.) методом стандартизированного интервью было опрошено соответственно 167 и 147 респондентов из числа израильтян, с разной степенью постоянства живущих в Украине6. При этом нам представлялось верным сравнить сообщества русскоязычных израильтян в Украине с сопоставимыми с ними по базовым параметрам контрольными группами, прежде всего – с израильтянами, живущими и/или работающими в России.
One of the distinctive features of our times is the appearance of the so-called “new ethnic diasporas” resulting from mass state migrations—both direct and reverse—which especially intensified after the Second World War. Unlike previous generations of migrants, the members of these diasporas are not in a hurry to assimilate into the socio-cultural environment of the receiving societies. Instead, they continue to maintain—sometimes for several generations—a multifarious social and cultural identity and even political ties with their countries of origin.
The Jewish world did not remain on the sidelines of this process. An important development in recent decades is the appearance of two new transnational Jewish diasporas: Israeli and Russian-Jewish. Both these groups undoubtedly became a noticeable factor of contemporary Jewish life and an important element in the multicultural mosaic within Jewish communities of the host countries and within host societies at large.
Although the Jewish emigration from Israel and the “Israeli diaspora” (a term introduced by Steven Gold) has received considerable attention in the scholarly literature and the “global Russian-Jewish community” has become the subject of a series of fundamental works, the common component of these diasporas—Russian-speaking Israelis—remains understudied.
The reference points here are both natives of the former USSR who came to the West as part of the emigration from Israel and participants of the “reverse migration” to the post-Soviet states. The academic literature contains a certain amount of information about Israelis in the countries of the West and very little about Israelis in the countries of the former USSR. The Ukrainian segment of this diaspora was practically ignored by scholars until recently. The only exception we are aware of is the research project on Israelis in Odessa carried out by the Ukrainian-British anthropologist Marina Sapritsky. The research on which this article is based aimed to fill this important gap.
The project was implemented by the Lukshtein Center of Jewish Education in the Diaspora (Bar-Ilan University, Israel) and the Judaica Institute of the National University of Kyiv-Mohyla Academy (Ukraine) with the support from the Ministry of Aliyah and Absorption and the Eurasian Jewish Congress. In the course of this study, researchers held two rounds of interviews in 2009 and 2011 with 167 and 147 respondents from among Israelis who reside in Ukraine more or less permanently. We wanted in this process to compare the communities of Russian-speaking Israelis in Ukraine with similar control groups, primarily with Israelis working and living in Russia.
Abstract: Thus, the ethnic-national identity of the Jewish population of Eastern Ukraine, including the Dnieper region, is an extremely complicated and dynamic phenomenon. It is the result of a set of internal factors (such as historical memory, cultural heritage, traditions in education and social activities) and external circumstances (pressure on the part of the non-Jewish population and their attitude towards Jews, models and degrees of integration into local society, mutual relations with Israel and other communities in Diaspora, as well as political and socioeconomic factors).
The national identity of East Ukrainian Jewry represents a dynamic mixture of people's reactions to the historically formed circumstances and to their own existence in a specific environment. External and internal circumstances strengthen, in various periods, the role of certain specific elements of Jewish self-identity and weaken the importance of others. At the same time, the conservation of the structure of Jewish self-identity under Ukrainian conditions in general is an evident factor testifying to the great adaptive potential ofthe Jewish people.
Abstract: Drs. Khanin and Chernin address basic questions regarding Jewish life in the FSU states at present and in the future. A major issue they focused on was this: under current socio-economic and political circumstances in Eastern Europe, many intermarried Jews together with their non-Jewish partners choose to maintain ties with Jewish communities and to take advantage of their educational, information, cultural and welfare services. Consequently, most local Jewish leaders regard this group as a target population for their communal activity. Accordingly, such activity is directed in fact at all those to whom the Israeli Law of Return applies, and sometimes even to those are not included in this category (4th generation members married to non-Jewish spouses, for example).
Some of the questions raised by the center’s researchers were:
1. How significant is the size of this group?
2. Can it be regarded as a human reservoir for Jewish activity?
3. Does this activity contribute to the formation of Jewish or semi-Jewish identity among offspring of mixed-married couples and among the non-Jewish members of their families, and to the evolution of behavioral models that can be interpreted as “post assimilatory” behavior?
In order to address these questions, a vast and diverse body of data was amassed. The authors did not relay only upon existing data but set out on an empirical exploration. They have conducted interviews in Moscow, St. Petersburg, Yekaterinburg, Samara, Sertov, Novosibirsk, Irkutsk, Khabarovsk, Birobidjan, Tomsk, Petrozavodsk, Chelyabinsk, Nizhni Novgorod, Kazan, Vladimir, Riazen, Tula, Rostov, Piatigorsk, Nalchik, Kiev, Daniepropetrovsk, Odessa, Zaporozhieh, and a number of towns in Belarus and Latvia.
The compelling findings of the research indicate an interesting variety of sub-populations in the vast group called “FSU Jewry”. Specific planning based on the distinctive characteristics and the features of each group can serve as the basis for well-tuned action plans aimed at the strengthening of the Jewish future of each specific sector.
ד"ר חנין וד"ר צ'רנין מעלים במחקרם שאלות יסוד אודות הקיום היהודי בארצות חבר העמים לשעבר, כיום ובעתיד. נושא מרכזי שבו התמקדו היה זה: בתנאים החברתיים-כלכליים והפוליטיים הקיימים במזרח אירופה בימינו, מעדיפים רבים מבני נישואי תערובת, הן בן הזוג היהודי הן בן הזוג הלא-יהודי, ועמם בני המשפחה המעורבים, להיות קשורים לקהילות יהודיות ולהסתייע בשירותיהן בתחומי החינוך, המידע, התרבות והרווחה. עקב כך, רוב המנהיגים היהודיים המקומיים רואים בקבוצה זו "קבוצות יעד" לפעילות הקהילתית. בהתאם לכך, פעילות זו מופנית בפועל לכל זכאי חוק השבות הישראלי, ולעתים אף לאוכלוסיה החורגת מגבולות המוגדר בחוק זה (כגון בני הדור הרביעי לנישואי תערובת).
במחקרם, שאלו החוקרים את השאלות הבאות:
א. עד כמה משמעותי הוא היקפה של קבוצה זו?
ב. האמנם ניתן לראות בה עתודה לפעילות יהודית?
ג. האם פעילות זו תורמת לעיצוב זהות יהודית או כעין-יהודית אצל צאצאי נישואי תערובת ובני משפחה לא-יהודיים של בתי אב מעורבים, ולבניית דגמי התנהגות חברתית שניתן לפרשם כ"בתר-התבוללות"?
כדי להשיב על שאלות אלו, נאספו נתונים מרובים ומגוונים. החוקרים לא הסתפקו בנתונים קיימים, אלא יצאו לשטח כדי לבדוק את הנתונים באופן ישיר. הם ערכו ראיונות במקומות אלו: מוסקבה, סנט פטרבורג, יקטרינבורג, סמרה, סרטוב, נובוסיבירסק, אירקוטסק, חברובסק, בירוביג'אן, טומסק, פטרוזבודסק, צ'ליאבינסק, ניז'ני נובגורוד, קאזן, ולדימיר, ריאזן, טולא, רוסטוב, פיאטיגורסק, נלצ'יק, קייב, דנייפרופטרובסק, אודסה, זאפורוז'יה, וכן כמה ערים בביילורוסיה ובלטביה.
ממצאי המחקר מצביעים על מגוון מעניין של אוכלוסיות-מִשנה בתוך הקבוצה הגדולה המכונה 'יהדות חבר העמים'. תכנון ממוקד, המתבסס על מאפיינים ייחודיים של כל קבוצה, עשוי להוות בסיס לתכניות פעולה ממוקדות, שתכליתן חיזוק עתידו היהודי של כל מגזר ספציפי.
